С 2009 года в России действует Федеральный закон «О государственной геномной регистрации в РФ», согласно которому для идентификации личности проводится государственная геномная регистрация. Это получение, учёт, хранение, использование, передача и уничтожение биологического материала, а также обработка геномной информации, в том числе о ДНК человека. Закон установил перечень лиц, подлежащих обязательной геномной регистрации. Это неопознанные трупы; лица, осуждённые и отбывающие наказание; неустановленные лица, биологический материал которых изъят при следственных действиях.
С 15 мая 2024 года перечень пополнится ещё одной категорией. Обязательной геномной регистрации будут подлежать лица, находящиеся в биологическом родстве с лицом, пропавшим без вести, — родители, дети, полнородные братья и сёстры.
С точки зрения применения закон о геномной регистрации очень интересен. Взять хотя бы тот факт, что о нём знают только те, кто с ним непосредственно связан или хотя бы раз сталкивался. Главное в применении закона — это практическая возможность, в том числе техническая, воплотить всё, что он предусматривает, в жизнь. Казалось бы, если лица, осуждённые к лишению свободы, подлежат обязательной геномной регистрации и у них берут биологический материал, то почему множество рецидивных преступлений остаётся нераскрытыми, а ещё больше построено на иных доказательствах (опознание, трасология, свидетельские показания), а не на биоматериалах подозреваемых и обвиняемых?
То же происходит с неустановленными трупами лиц, вышедших фактически в никуда из мест лишения свободы. Установить личность таких лиц на практике часто невозможно, хотя закон действует уже 14 лет.
Но вернёмся к близким родственникам людей, пропавших без вести. Геномная регистрация в данном случае вещь, безусловно, благая. Ведь именно она позволит на основании биоматериала родственника точно установить родство, а значит, и личность лица, которое найдено, иногда, увы, в качестве неопознанного трупа.
Однако на практике геномная регистрация во многих случаях просто не работает. Поиск лиц, пропавших без вести, ограничивается опознаниями по одежде, зубам, шрамам и фотографиям. Создаётся впечатление, что закон существует отдельно от той сферы, в которой должен работать. Возможно, потому, что кроме закона для эффективной работы нужна материальная и техническая база, человеческие ресурсы и знания. А с этим всё непросто.
Все эти сбои и неопределённости в работе закона вызывают у обывателя закономерный вопрос: а для чего тогда введена геномная регистрация и ведётся сбор геномной информации?
С 15 мая 2024 года перечень пополнится ещё одной категорией. Обязательной геномной регистрации будут подлежать лица, находящиеся в биологическом родстве с лицом, пропавшим без вести, — родители, дети, полнородные братья и сёстры.
С точки зрения применения закон о геномной регистрации очень интересен. Взять хотя бы тот факт, что о нём знают только те, кто с ним непосредственно связан или хотя бы раз сталкивался. Главное в применении закона — это практическая возможность, в том числе техническая, воплотить всё, что он предусматривает, в жизнь. Казалось бы, если лица, осуждённые к лишению свободы, подлежат обязательной геномной регистрации и у них берут биологический материал, то почему множество рецидивных преступлений остаётся нераскрытыми, а ещё больше построено на иных доказательствах (опознание, трасология, свидетельские показания), а не на биоматериалах подозреваемых и обвиняемых?
То же происходит с неустановленными трупами лиц, вышедших фактически в никуда из мест лишения свободы. Установить личность таких лиц на практике часто невозможно, хотя закон действует уже 14 лет.
Но вернёмся к близким родственникам людей, пропавших без вести. Геномная регистрация в данном случае вещь, безусловно, благая. Ведь именно она позволит на основании биоматериала родственника точно установить родство, а значит, и личность лица, которое найдено, иногда, увы, в качестве неопознанного трупа.
Однако на практике геномная регистрация во многих случаях просто не работает. Поиск лиц, пропавших без вести, ограничивается опознаниями по одежде, зубам, шрамам и фотографиям. Создаётся впечатление, что закон существует отдельно от той сферы, в которой должен работать. Возможно, потому, что кроме закона для эффективной работы нужна материальная и техническая база, человеческие ресурсы и знания. А с этим всё непросто.
Все эти сбои и неопределённости в работе закона вызывают у обывателя закономерный вопрос: а для чего тогда введена геномная регистрация и ведётся сбор геномной информации?